Максим Федотов: «Сегодня классику нужно играть иначе»

Василий Когаловский
13.06.2011 www.philharmonia.spb.ru и www.reMusic.org и www.livejournal.ru

Известный московский скрипач Максим Федотов вернулся в Санкт-Петербург – город, где он родился, учился в Консерватории и начинал концертную деятельность. Вернулся с концертами – в качестве дирижера.

В Большом зале Петербургской филармонии Максим Федотов участвовал в абонементном цикле «Сам себе дирижер», который предполагает двойную роль исполнителя: он и руководит оркестром, и выступает как солист. В программу концерта вошла итальянская классика. В первом отделении Академический симфонический оркестр Филармонии играл «Времена года» Вивальди: Максим Федотов солировал и руководил оркестром одновременно. А во втором отделении дирижировал – звучали популярные оперные увертюры Россини и Верди.

Мы разговаривали с музыкантом в Филармонии после одной из репетиций.

Мы сейчас шли по коридору Филармонии – и с вами все здоровались.

Я петербуржец, и это – родная Филармония, в ней я вырос, учился в специальной музыкальной школе при Консерватории, посещал концерты обоих замечательных оркестров в Филармонии. В Петербурге добрая память о моем отце. Виктор Федотов – народный артист России, он работал в Петербургской консерватории, почти 40 лет был дирижером Мариинского театра.

Здесь я в своей среде. Мало того, я имел честь в 1980-90-х годах достаточно много гастролировать и с Заслуженным коллективом республики, и с АСО в различных европейских странах, выступал с обоими коллективами, многие музыканты мне хорошо знакомы…

Есть дирижеры, которые акцентируют внимание на отдельных красивых моментах; есть дирижеры, которые ставят задачу показать слушателям общую панораму. Мне показалось, что вы скорее стремитесь донести произведение в динамике, а где-то даже заострить внимание на интриге. Так ли это?

Сами произведения подсказывают эту динамику, потому что программа итальянская. «Времена года» Вивальди мы исполняем полным струнным составом симфонического оркестра. Это «ноу-хау», потому что вполне естественно традиционное исполнение – с камерным оркестром. Но я считаю, что в контексте сегодняшней картины существования классической музыки допустимы и обновленные формы.

Очень важно, что классическая музыка прошедших веков продолжает быть актуальной. Она способна собирать аншлаговые концерты, по-настоящему трогать людей. Другое дело, что сегодня классику нужно играть несколько иначе, чем это было не только 100, а даже, может быть, и 10 лет назад. Потому что темп жизни все время ускоряется, мы видим очень динамичные, а иногда и агрессивные цвето-, светоряд, звукоряд всей окружающей жизни – от шума на улице до кричащей рекламы, телепрограммы и т. д. Я не хочу сказать, что классическая музыка должна с этим соревноваться, – ни в коем случае, она совершенно для другого создана. Это «ручная работа», тончайшая работа души, духа человеческого, интеллекта и т. д. Но, безусловно, все ее грани должны быть более ясно очерчены и заточены все острые углы. Просто для того, чтобы она была услышана и понята сегодняшним слушателем. Значит, творчество должно проникать глубоко в душу, чтобы человек, который пришел в первый раз, например, на такую программу, начал с этого свою жизнь вместе с классической музыкой. А не так, чтобы первый раз оказался последним.

Динамика в музыке – это тот самый, говоря современным языком, драйв?

Да. Иногда даже в откровенных, тонких местах произведения чувство такого «электричества» необходимо. Может быть, это связано и с моей исполнительской профессией: у нас звук высекается смычком, струна вибрирует под пальцами.

У вас не так давно произошли профессиональные перемены, вы теперь руководите другим оркестром. С чем это связано?

С 2006 года я руководил Симфоническим оркестром Москвы «Русская филармония». Меня просил его взять Департамент культуры правительства Москвы: оркестр находился не в лучшем профессиональном виде, у него какое-то время не было художественного руководства, много было финансовых проблем. Мне удалось большинство из них решить и пробить (как сейчас не только модно, но и, к сожалению, правильно сказать) нормальные условия существования и достойную оплату работы музыкантов. Удалось ввести оркестр в систему абонементов Московской филармонии, Дома музыки, провести ряд гастрольных поездок, записи и т. д. Довели дело до 100%-ных аншлагов в Светлановском зале… Был проведен ряд конкурсов в оркестр, удалось привлечь сильных исполнителей.

Но в какой-то момент директор оркестра, властная дама, решила, что дело сделано: идут аншлаги, Светлановский зал встает после симфоний, даже самых серьезных, деньги уже «пробиты», у оркестра есть фан-клуб, который готов регулярно приходить и поддерживать, и не только морально. И она сама встает за пульт руководить творческим процессом, ходит на сцену кланяться после концертов. Зачем тогда дирижер? Начинается борьба с дирижером. Дело дошло до угроз физической расправы со мной и моей семьей, если я не покину этот коллектив.

В чем вы видите причину?

В симфоническом оркестре должно быть единоначалие художественного руководителя. Это единственно возможный вариант. Только в оркестре Москвы были якобы две равные позиции – художественный руководитель и директор. Но это полная фикция, потому что все деньги, права подписи, все документы, весь штат музыкантов в руках директора. У директора лежат заявления с открытыми датами всего коллектива, и каждый человек может в секунду оказаться на улице. Директор может отдавать любые приказы, а в данном случае были отданы приказы бойкотировать художественного руководителя. Ведущим концертов запретили называть имена дирижеров или художественного руководителя. Они должны были произносить: «А теперь на сцену приглашается создатель оркестра Гаянэ Шиладжян». На сцену Светлановского зала выходила Шиладжян, ее мать преподносила ей цветы, кто-то аплодировал, она вставала за дирижерский пульт, раскланивалась. Сотрудник Департамента культуры Москвы сказал мне, опустив глаза, что я должен любой ценой терпеть этого директора.

Возможно ли при главенстве только художественного руководителя финансовое выживание большого коллектива?

Конечно. Мы видим это на примере всех основных симфонических оркестров России. Ни один музыкант в сегодняшнем мировом пространстве не может прожить без хорошего менеджмента, коллектив – без директора, инспектора, без целого штата пресс-секретарей, которые так или иначе пиарят коллектив, – это вполне разумно. Во главе нужна творческая личность, которая аккумулирует все эти задачи и замыкает их на основной цели: это оркестр, а не Черкизовский рынок. Оркестр должен иметь возможность репетировать и выступать в достойных залах с достойными солистами, дирижерами, коллегами. Оркестры получают гранты (художественный процесс должен обеспечиваться государством), а директор и менеджмент ищут дополнительные средства, занимаются организацией гастрольной деятельности.

В данной ситуации директору не нужно ничего: ни гастролей, ни спонсоров. Мне она в хамской форме сказала: «Да не нужны нам ваши симфонии, кому они сейчас нужны! – Извините, у нас только что была брамсовская программа аншлаговая! – Ну и что? Была и больше не будет. А теперь мы будем проводить программу танго. Я пригласила таких-то и таких-то людей, Ладу Дэнс. У меня на это есть деньги, а на ваши классические симфонии нет и не будет, больше не дам ни копейки. – Оркестр записал такое количество дисков, DVD… – А я не хочу издавать, если не будет моей фотографии на лицевой обложке диска».

И что же теперь?

Сейчас у меня в Москве антрепризный оркестр – есть такая форма существования оркестров. Он состоит из тех же музыкантов, только называется иначе. Этим летом у нас гастроли в Италии и Франции и, возможно, в Тайланде, Китае.

Кроме того, я остаюсь солистом-скрипачом, играю с различными коллективами и оркестрами. Мы с Галиной Петровой по-прежнему играем в разных странах, в Москве и Петербурге.

Когда поступило предложение от Петербургской филармонии – сыграть с прославленным коллективом, – я, конечно, был чрезвычайно обрадован.

Кроме Филармонии, в этом году был и концерт в Капелле…

Это был очень приятный и важный для меня концерт. Я с радостью встретился с Капеллой, ее оркестром и Владиславом Чернушенко. Нынешней весной у меня предстоит концерт с оркестром Мариинского театра в зале театра. Я давно мечтал появиться в качестве дирижера в Петербурге; это свершилось.

На кого из известных дирижеров вы ориентируетесь? Или ни на кого не ориентируетесь, а прокладываете свой путь?

У меня всю жизнь перед глазами был и остается пример моего отца, Виктора Федотова. Меня связывала дружба с Арнольдом Кацем. Своим педагогом в петербургской консерватории считаю Владислава Чернушенко. Вообще, это петербургское направление. Когда я играл с Александром Дмитриевым – всегда старался зрительно учиться всему, что происходит вокруг. Из великих мировых имен – Леонард Бернстайн и Сэйдзи Одзава (последний прославился эксцентричной манерой исполнения). Личности такого направления, волевые, темпераментные, мне ближе, чем сугубо академического.

Так как я представитель двух профессий, то, дирижируя, принципиально не беру в руки палочки. В правой руке у меня всю жизнь смычок, и это ощущение я не могу променять ни на что. А когда у меня нет в руках скрипки и смычка, гораздо правильнее, легче и во всех отношениях естественнее дотрагиваться до музыки голыми руками, без «переводчика» в виде палочки.

Максим Федотов – российский скрипач и дирижер, народный артист России (2002г.), «блестящий артист и совершенный мастер», «Русский Паганини» («Франкфуртер Рундшау»), лауреат и победитель крупнейших международных конкурсов скрипачей (в Токио, им.П.И.Чайковского в Москве, им.Н.Паганини в Генуе), лауреат Премии Правительства Москвы (2003г.), профессор Московской государственной консерватории им. П.И.Чайковского (с 1987г.), член жюри Международных конкурсов скрипачей.